Последняя часть цитат
С
СРЕДНИЕ ВЕКА СТАНОВЯТСЯ "ТЕМНЫМИ ВРЕМЕНАМИ"
Враждебность и даже презрение к Средним векам, какие питала и часто выражала культурная элита так называемой эпохи Возрождения с XIV в., а все больше в XV и особенно в XVI в., впоследствии были переняты и усугублены, в частности, так называемыми учеными Просвещения в XVIII в. Те даже определяли Средневековье как эпоху мрака, по-английски Dark Ages. Основанием для такого осуждения Средних веков для людей Возрождения была прежде всего необходимость вернуться к классической древности и ее великим учителям (Аристотелю и Платону в Греции, Цицерону и Сенеке в Риме), которых средневековое мышление якобы игнорировало и в противовес которым утверждалось.
Однако хотя античная греко-римская культура действительно создавала для средневекового мышления проблему с религиозной точки зрения (древние были «язычниками»), оно мало того что не игнорировало ее существование и ценность, но часто использовало и развивало ее. Эта двойственная или неоднозначная позиция стала естественной с тех пор, как средневековые клирики сделали своим великим учителем святого Августина, просвещенного римлянина, обратившегося в христианство.
Рациональное, научное и педагогическое мышление Средних веков вышло из античной системы свободных искусств. Она в полной мере функционировала до самого XIII в., когда ее постепенно начало вытеснять университетское образование.
Основы этих «свободных искусств» были переданы из древности в Средние века при помощи нескольких крупных интеллектуалов. У истока этой традиции стоял Варрон (116—27 до н. э.), которому Цезарь поручил организацию первых публичных библиотек в Риме: Варрон различал свободные искусства и механические искусства, требующие физического труда. А ведь в Средние века в церковных и интеллектуальных кругах это разделение будет порождать дискуссии о понятии и практике труда. Новый импульс свободным искусствам дал в конце древнего мира Марциан Капелла (V в.) в поэме «De nuptiis Philologiae et Mercurii» [О браке Филологии и Меркурия]; этот текст стал важнейшим для Средневековья.
Идею семи свободных искусств подхватили два великих мыслителя — Кассиодор (VI в.) и Алкуин (конец VIII—начало IX в.), близкий к Карлу Великому, и эти семь искусств были разделены на две ветви: на тривиум, изучавший слова, то есть на грамматику, риторику, диалектику, и на квадривиум, куда входили арифметика, геометрия, музыка, астрономия.
Идя по стопам Древнего Рима, Средневековье добилось и своего главнейшего лингвистического достижения — распространения латыни как языка духовенства и светской элиты на все регионы, ставшие христианскими. Конечно, она менялась по отношению к классической латыни, но она легла в основу языкового единства Европы, сохранявшегося даже после XII—XIII вв., после эпохи, когда в низших слоях общества и в повседневной жизни устаревшую латынь стали сменять местные языки (такие, как французский). Средневековье было намного более «латинским» периодом, чем Возрождение.
...
Что касается письма, то, если scriptores [писцы] Средних веков не сумели унифицировать манеру письма, это станет одним из достижений Возрождения, которое навяжет всем гуманистический шрифт, вскоре названный римским и введенный в моду Петраркой. Другим успехом Возрождения, по сравнению со Средневековьем, стало новое открытие латинским христианским миром греческого языка, чему способствовало изгнание на Запад образованных византийцев после взятия Константинополя турками в 1453 г.
...
Рассмотрим теперь область географии. Как мы сказали, движение, в конечном счете названное Возрождением, началось в Италии — подробное исследование выявило бы роль того или иного города, а именно Генуи, Флоренции, Пизы, Венеции. Однако Италия, если можно так сказать, запутывает историческую периодизацию. В древности она выделялась благодаря могуществу этрусков, а особенно могуществу Римской империи. В Средние века, глубоко расколотая в политическом отношении, пострадав в XIV в. от изгнания пап в Авиньон, она компенсировала свои слабости исключительным художественным расцветом, особенно во Флоренции и Венеции. Джироламо Арнальди показал, что с раннего Средневековья Италия, которая все время, полностью или частично, оставалась под иноземным господством, была светочем для Европы и прежде всего для собственных захватчиков.
Точно так же если в XV и XVI вв. художественный и культурный взлет Возрождения в первую очередь олицетворяла Италия, ее примеру на оригинальный лад не замедлила последовать Германия, особенно Южная.
...
Историк средневековой философии Этьен Жильсон одну из своих статей озаглавил «Средние века как soeculum modernum». Принимая во внимание, что люди, жившие в Средние века, разумеется, не знали, что их эпоха будет называться так, он задался вопросом, как они воспринимали ее в долгом времени — историческом времени для хронистов, времени исторической памяти для огромного большинства мужчин и женщин. А ведь они думали, что до Карла Великого продолжались древние времена; для дальнейшего времени они придумали идею переноса знания из древних Греции и Рима на запад и, в частности, в Галлию: это и был translatio studii. XI в. ознаменовал разрыв с древностью, и диалектики заменили в качестве высокого искусства грамматику на логику — это была скромная прелюдия к победе науки над литературой. В конце XI в. благодаря Ансельму Кентерберийскому злоквенция как идеальная наука уступила место диалектике) начали использовать аристотелевскую логику, и схоластика назвала себя «современной».
...
В XIV в. страстную проповедь о необходимости реформ в церкви развернул фламандский клирик Герт Гроте (1340—1384): он призывал сблизить христианскую духовность с подражанием Христу. Это движение (многие тенденции которого переймет в XVI в. основатель общества иезуитов Игнатий Лойола) получило название devotio moderna [новое благочестие (лат.)]. Так что, когда выступили основатели того движения и того периода, который назовут «Возрождением», они принялись бичевать новизну «Средневековья». Так, флорентийский архитектор XV в. Филарете в «Трактате об архитектуре» (1460—1464) писал: «Поэтому призываю всех отказаться от современного обычая и не следовать советам учителей, применяющих эту грубую систему».
На самом деле историки считают главное порождение этого devotio moderna, трактат «Подражание Иисусу Христу», приписываемый некоему Фоме Кемпийскому (1379 или 1380—1471), шедевром религиозного Предвозрождения. «Подражание» отводит важнейшее место чтению Библии, заботе о реформе церкви и личной духовности, сочетающей действие и созерцание, то, что Игнатий Лойола назовет discretio [различение (лат.)].
...
Уже в XII в. реформаторы философского и богословского мышления широко распространили формулировку великого учителя Бернара Шартрского (около 1130—1160): Мы — карлики, взобравшиеся на плечи гигантов. Таким образом, мы видим дальше и больше, чем они, не потому, что у нас более острое зрение или мы выше, а потому, что нас держат они, подняв на всю свою гигантскую высоту.
...
Отметим, что если XVII в. скромно хранил представление о средневековом возрождении как о тусклом периоде, не делая о нем ни критических, ни презрительных замечаний, он тем не менее выделял некоторых его деятелей, имена которых вырывали из их временного окружения, чтобы прославить такое-то состояние, семью, место и т. д. Во Франции так было с Людовиком Святым. Святой покровитель королевской семьи, святой покровитель королей Людовика XIII и особенно Людовика XIV, он переносил эту славу в заморские земли, где поселялись французы, будь то Сен-Луи в Сенегале, первое французское поселение в регионе около 1638 г., при Людовике XIII, или Сент-Луис в Северной Америке, основанный в месте слияния Миссури и Миссисипи в 1764 г. Королевский военный орден Святого Людовика был создан Людовиком XIV в 1693 г., упразднен Революцией в 1792 г., возрожден Бурбонами в 1814 г. и окончательно исчез после свержения Карла X в 1830 г. Что касается острова Сен-Луи в Париже, тот получил это название в 1627 г., возникнув в результате слияния двух островков на Сене.
Так называемая схоластическая философия, поскольку в школах, то есть в университетах, чаще всего преподавали именно ее, была главным средневековым объектом критики и даже отторжения просвещенными людьми и особенно философами XVI в. и еще более XVIII в. Появившись в XIII в. как прилагательное [схоластический], с XVI в. слово «схоластика» означало тип мышления, глубоко пропитанный богословием. Вольтер даже написал: «Схоластическая теология, незаконная дочь аристотелевской философии, плохо переведенной и непонятой, принесла разуму и добрым изысканиям больше вреда, чем гунны и вандалы».
Несмотря на определенную реабилитацию Средневековья и его мышления в XIX в., еще у Эрнеста Ренана в «Жизни Иисуса» (1863) есть следующее суждение: «Что отличает эти схоластические культуры — это то, что они отводят ум от всего утонченного». Пусть выраженное не столь прямолинейно, суждение о Средних веках остается прежним: мужчины и женщины той эпохи были варварами.
Средние века, как известно, были глубоко религиозной эпохой, для которой было характерно могущество церкви, мощь почти всеобщей набожности. Конечно, XVI в. принес такой разрыв, как Реформация, и тогда начались ожесточенные религиозные войны. Христианская вера отныне проявлялась как минимум в двух формах — традиционной католической и новой реформированной, которую называли также протестантской и которая включала несколько направлений: англиканство в Великобритании, лютеранство и кальвинизм на материке, причем первое распространялось скорей в германских и северных регионах, а второй — в регионах, где говорили на романских языках. Но это неизменно было христианство.
Только в XVII в. появилась группа неверующих просвещенных людей, вольнодумцев (libertins). Прославилось имя Гассенди (1592—1655), преподавателя математики во Французском коллеже и философа. Вольнодумцы были выведены в пьесах Мольера, например в «Тартюфе» и «Дон Жуане», но Французская академия внесла слово libertin только в четвертое издание своего «Словаря», в 1762 г.
...
В области церковной архитектуры в Средние века не отмечено больших перемен, кроме перехода от романского искусства к тому, что Ален Эрланд-Бранденбург назвал «готической революцией XII в. Но из-за финансовых кризисов, экономических последствий чумы, войн источники финансирования соборов иссякли, и некоторые из последних остались незаконченными — в частности, Сиенский.
Зато в области светской архитектуры произошла глубокая трансформация — она коснулась замка. В самом деле, до XIV в. мощный замок сеньора был прежде всего местом убежища и обороны. Но пушкам, все чаще используемым в боях, замок оказывал очень слабое сопротивление и из крепости превратился в загородное жилище. Предметом особых забот стали лестницы, меблировка, места для прогулок и т. д.
...
Что касается живописи, то если появление во Фландрии в середине XV в. масляной и станковой живописи нельзя уверенно соотнести скорей со Средними веками, чем с Возрождением, то одно важнейшее изобретение, несомненно, было средневековым: возникновение портрета, претендующего на сходство, причем от модели часто требовали позировать. Благодаря нему, до нас дошли точные изображения мужчин и женщин прошлого. Прежде всего решительный прогресс произошел в оценке индивида. Конечно, речь шла о лице, но лицо — это часть тела, а тело в то время победоносно вступало в историческую память.
ДОЛГОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Теперь я намерен показать, что как в экономической, политической, социальной,так и в культурной сфере в XVI в. и по существу до середины XVIII в. не произошло принципиальных изменений, какие оправдывали бы отделение Средних веков от какого-то нового, иного периода, который бы назывался Возрождением.
В конце XV в. произошло событие, имевшее очень большое значение для Европы: открытие Христофором Колумбом того, что он счел Ост-Индией, а на самом деле нового континента, вскоре названного «Америкой». Кругосветное путешествие Магеллана в начале XVI в. еще дополнило и расширило возможности для перемещения по миру. Но главные последствия этих открытий в Европе ощутили только приблизительно с середины XVIII в.
Действительно, Америка стала собеседницей Старого Света лишь с основанием Соединенных Штатов, в 1778 г., а Южная Америка — лишь после освобождения Боливаром начиная с 1810 г. большой части испанских колониальных владений.
Что касается дальних плаваний, может быть, более важных, чем европейская колонизация, которая по-настоящему развивалась только с середины XVIII в. и особенно в XIX в., то они начались в Средние века. Возможность выходить в открытое море европейцам дали с XIII в. компас, ахтерштевневый руль, квадратный парус. С тех пор обе части Европы, северная и средиземноморская, поддерживали постоянную связь меж собой благодаря большим галерам, перевозившим товары, а также людей. Регулярное сообщение между Генуей и Брюгге началось в 1297 г. Фернан Бродель напоминает, что в XIII в. Лиссабон пережил расцвет «промежуточного порта, который мало-помалу усваивал уроки активного хозяйствования — морского, периферически ориентированного и капиталистического». К возражениям против термина «капиталистический» я вернусь далее; однако здесь надо отметить, что в Средние века возникла чрезвычайно активная, в большой мере морская хозяйственная деятельность, начало которой традиционная историография датирует только XV—XVI вв.
Правда, как отмечает Фернан Бродель, перевозки по воде или по суше, если последние совершали не гонцы на особых лошадях, оставались медленными. Только в XVIII в. большая дорога стала во Франции лучшей и самой скоростной. Откупная стоимость аренды французской почты с 1676 по 1776 г. выросла с 1220 тыс. до 8800 тыс. ливров, а бюджет Ведомства мостов и дорог — с 700 тыс. до 7 млн ливров. В 1747 г. основали Школу мостов и дорог.
...
В Средние века европейская сельскохозяйственная экономика пережила некоторое развитие: изобретение плуга с железным лемехом позволило производить более глубокую вспашку; с распространением трехполья стали ежегодно оставлять под паром треть земель, а не половину; сюда надо добавить и замену вола в качестве тяглового скота на лошадь. Но в XVI в. и даже позже в Европе сохранялась аграрная экономика большой длительности.
Этот аграрный характер тогда даже усугубился, поскольку те, кто богател за счет торговли и зарождающегося банковского дела, большую часть доходов вкладывали в землю. Так поступали генуэзские и флорентийские банкиры в Италии и крупные финансовые чиновники Франциска I во Франции.
Другим элементом преемственности между Средними веками и Возрождением была выработка экономического мышления. Свидетельством о его рождении, несомненно, стало появление термина «ценность» в теоретическом смысле в переводе «Никомаховой этики» Аристотеля, сделанном около 1250 г. великим схоластом Альбертом Великим. Как убедительно показал Сильвен Пирон, «Трактат о договорах» (около 1292) францисканца-еретика Петра Иоанна Оливи значительно продвинул вперед экономическую мысль. Были введены понятия «дефицит», «капитал», «ростовщичество», вызвав активные теоретические и практические дискуссии.
Запрет на ростовщичество, то есть на процентный заем, стал самым категоричным, когда в 1187 г. был издан декрет Урбана III, а потом постепенно исчез: в Гражданском кодексе Наполеона 1804 г. его уже нет. В 1615 г. Антуан де Монкретьен (1575—1621) использовал в одном трактате понятие «политическая экономия» — до тех пор слово «экономия» имело смысл «домоводство», как в древнегреческом языке и у Аристотеля
...
Фернан Бродель также подчеркивает, что до XVIII в. питание европейцев состояло в основном из растительных продуктов...Напитки и овощи, привозившиеся с других континентов с XVI в., имели очень ограниченное распространение: так, потребление шоколада, чая (ограниченное Великобританией, Нидерландами и Россией) и даже кофе, достигшего Европы в середине XVII в., реально увеличилось только с середины XVIII в., когда он стал одной из важнейших составных частей пищевого рациона в Южной и Центральной Европе. До XVIII в. урожайность зерна или, скорей, зерновых (суржи, ржи и т. д.) оставалась невысокой, использовались удобрения человеческого или животного происхождения.
...
Рост числа мельниц с XI в. позволил увеличить производство хлеба, ставшего основой питания европейцев. Его цена варьировалась в зависимости от качества, и между почти черным хлебом крестьян и почти белым хлебом горожан и сеньоров углублялась пропасть. Но, как пишет Бродель, лишь между 1750 и 1850 гг. произошла настоящая революция белого хлеба. В эти годы пшеница вытесняет прочие зерновые (так произошло в Англии); затем хлеб все больше и больше начинают изготовлять из муки, очищенной от большей части отрубей.
Высшие классы стали требовать пищи, одновременно вкусной и полезной для здоровья. Распространился квашеный хлеб, и Дидро, например, подчеркивал, что каша, которая долгое время была основой пищевого рациона, неудобоварима. В 1780 г. основали Национальную школу хлебопечения, и наполеоновская армия будет распространять в Европе это «драгоценное благо — белый хлеб».
Также в Средние века благодаря рыбной ловле на Севере и таким техническим новшествам, как консервирование рыбы, пищей европейцев стала сельдь. Крупный сельдяной промысел с XI в. обогащал ганзейских, голландских и зеландских рыбаков. Около 1375 г. один голландец якобы открыл способ изготовления «бочковой» сельди (состоявший в том, что рыбу потрошили, солили и консервировали в бочке); с тех пор эта технология смогла распространиться по всей Европе, добравшись даже до Венеции.
Потребление перца, этого пищевого ингредиента, ввозимого с Востока, крайне важного в средневековой кухне, тоже продолжалось, сократившись лишь с середины XVII в.
В этой преемственности надо, однако, отметить одну новинку, имевшую большое будущее, — алкоголь. Его успех был поздним, и если в XVI в., как отмечает Бродель, «он, так сказать, создается», то привычным он становится в XVIII в. Водка, которая производилась, в частности, в женских монастырях, долго оставалась лекарством, которое прописывали врачи и аптекари и которое употребляли от чумы, подагры или потери голоса. Праздничным напитком она стала только в XVI в. Потом ее употребление медленно росло, достигнув максимума в XVIII в. Но, например, кирш, пришедший из Эльзаса, Лотарингии и Франш-Конте, еще около 1760 г. использовался в Париже только как лекарственное средство.
Если перейти к производству и применению металлов, сфере, в которой завод появится только с зарождением промышленности в Англии в XVIII в., надо отметить непрерывность их использования в Средние века, в эпоху Возрождения и позже. Матьё Арну мог написать: «Средневековая материальная культура была, несомненно, в такой же мере цивилизацией железа, как и цивилизацией дерева». Железо использовалось в довольно больших количествах как для строительства соборов, так и для изготовления земледельческих орудий, которые совершенствовались (плуг с железным лемехом и отвалом). Все более широкое применение лошади, не только как верхового животного для сражений, но и как тяглового скота, приводило к тому, что в деревнях появлялось все больше людей, занимавших в обществе центральное положение, — кузнецов. Кузницы стали многочисленными; оружейники (fèvres), производившие оружие, были, согласно Роберу Фоссье, настоящими «механиками», металлурги (ferrons) добывали металл из руды и торговали им; были также гвоздари, слесари, «жестянщики» (maignens) — бродячие ремесленники, чинившие железные изделия, и т. д.
...
Норберт Элиас обращает особое внимание на прогресс цивилизации применительно к повседневной жизни и поведению людей. Так, в давнем Средневековье и, в частности, в XIII в. он отмечает распространение «правил застолья». Еще до того, как на Западе постепенно распространилась вилка, ввели правило, что приборы и их употребление во время трапезы должны быть индивидуальными, покончили с использованием одной и той же тарелки или миски несколькими сотрапезниками, ввели правило мыть руки до и после еды и т. д.
...
Выработка и распространение вежливых манер, по Элиасу, — один из важнейших элементов этой эволюции. Манеры формировались как составная часть средневековой учтивости, потом их усвоила знать через посредство двора, созданного в XI и XII вв. из приближенных монархов и князей, а потом, в XVII и XVIII вв., они распространились на буржуазные и даже народные слои общества.
...
Натали Эник на основе работ Норберта Элиаса убедительно показывает, что со времен «феодальной сеньории XI в. [...] до своего апогея в век Просвещения», с тех пор как в результате усилий по достижению перемирия и мира насилие отступило и уже не доминировало до самой середины XVIII в., который был также эпохой приличий, Запад переживал цивилизованный период. Излагая тезис Норберта Элиаса, Натали Эник подчеркивает, что Динамику этого движения создает формирование государства благодаря тому, что последнее постепенно вводит двойную королевскую монополию: фискальную, монетизирующую связи между сувереном и сеньорами, и монополию на легитимное насилие, которая передает военную силу и условия всякого примирения исключительно в руки короля.
...
После того как Средневековье покрыло Запад соборами, на смену мощным замкам из-за развития артиллерии пришли загородные дворцы, самым пламенным из которых стал Шамбор, а самым престижным — Версаль.
Благодаря изобретению во Фландрии станковой живописи развивалось изобразительное искусство, а портрет, появившийся в начале XIV в., стал одним из сокровищ знати. Реформация вызвала раскол в христианском мире и погрузила последний в насилие, а XVI в. стал эпохой религиозных войн. Однако христианство в католической и протестантской формах оставалось уделом большинства до середины XVIII в.
...
Что касается науки, то ее развитие оставалось настолько медленным, что в середине XVIII в. группа просвещенных людей ощутила необходимость собрать результаты этого долгого накопления. Появилась «Энциклопедия», которая в сфере знаний ознаменовала конец целого периода и пришествие Нового времени.
...
Бернар Венсан правомерно включил в число факторов, структурирующих историю на периоды, лингвистический фактор: с 1492 г. Европа становится Европой наций и языков.
...
Первая из них — это книга Франко Кардини на итальянском языке «Europa 1492. Ritratto di un continente Cinquecento anni fa» (Европа 1492 года. Портрет одного континента пятьсот лет назад), вторая — книга Бернара Венсана «1492: Tannée admirable» (1492-й: восхитительный год).
Географическое пространство, какое выбрал Франко Кардини, — это Европа: на его взгляд, в конце XV в. это было очень употребительное название, политическая реалия. Он показывает, что, с одной стороны, сельская местность, имевшая больше населения и занимавшая большую площадь, и, с другой стороны, города, которые не только поставляли сырье, особенно для изготовления продуктов питания, но и давали гарантии от перебоев в сельскохозяйственном производстве, взаимно дополняли друг друга. Знать вела роскошную жизнь в замках, все менее милитаризованных, как в городах, так и в сельской местности. Смешение социальных категорий в городах Центральной и Южной Европы, на публичных площадях и на северных дорогах, в больших церквях и в цеховых залах было обычным делом. Ритм жизни, имевшей праздничный характер, задавали танцы: в замке — дворянские, на улице — народные. В городе с церквями, местами для молитвы, соперничали парильни, бани и сексуальные утехи.
В плане техники Европа XV в. была обществом изобретений, как и обществом перспективы в искусстве живописи. Кардини подчеркивает исключительную роль Италии во введении этих новшеств (в том числе в политической сфере — речь идет о коммунальном строе).
Но у XV в. было и другое лицо — страдания и нищета. Христианский мир тогда поражало три бича — чума, голод и война. Это была эпоха плясок смерти и руководств по «искусству умирать». Однако в этой вселенной у Франко Кардини проблескивает и море — в [дальней] торговле, которая с раннего Средневековья была в основном торговлей пряностями, а также в исследовании африканского побережья и в мечте об Ост-Индии, побудившей в 1492 г. Христофора Колумба отправиться в плавание.
Говоря о политических трактатах, Жак Кринен подчеркивает важность текстов, составленных около 1300 г., и тот факт, что словарь средневекового канонического права предвосхищает выражения административного права нового времени — это относится к терминам auctoritas, utilitas publica, privilegium. Мишель Пастуро напоминает, что как в Средние века, так и в начале Нового времени государство символизировал и представлял один важнейший предмет — печать. На сюжет отправления власти есть прекраснейшая живописная аллегория, созданная в самом Средневековье, — две больших картины Амброджо Лоренцетти, «Доброе правление» и «Плоды доброго правления » (около 1337—1338), в Палаццо Пубблико в Сиене.
После краткого периода в IX в. с XII в. символом французской монархии по инициативе Сугерия стала лилия — в некрополе Капетингов в соборе Сен-Дени. Однако, как показали Жан-Луи Биже, Жан-Клод Эрве и Ивон Тебер, «Роман о лилиях» был завершен только в XIV в., а легенда об их небесном происхождении, которая сохранится до Французской революции, окончательно сформировалась к 1400 г.
В более общем виде важнейшей эволюцией, какая происходила после открытия Америки и до тех пор, когда в XVII в. можно стало говорить о прогрессе, была эволюция монетной экономики. Обилие драгоценных металлов, распространение и усложнение банковских технологий, зародившихся в Средние века, привели к постепенному развитию капитализма, опиравшемуся с 1609 г. на Амстердамский банк, который получил название и роль первой биржи. Тем не менее о «капитализме» еще нельзя было говорить, и до выхода великой книги шотландского экономиста Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) нельзя было считать, что экономика избавилась от свойств и приемов, присущих Средневековью.
Как знак состояния духа в обществе, порвавшем со Средневековьем, чтобы стать по-настоящему новым, Мирабо в 1757 г., несомненно, впервые использовал слово «прогресс», назвав так «движение цивилизации вперед ко все более процветающему состоянию». [Новое] западное общество, утверждавшееся и стремившееся сосредоточиться в ходе Французской революции, стало не только победой прогресса, но и победой индивида.
...
В сфере, которую мы бы назвали «промышленной», это был рост численности мельниц, в том числе применявшихся в качестве гидравлической пилы, а с конца XII в. — ветряных мельниц. В религиозной и интеллектуальной области это было утверждение таинств и развитие университетов и схоластики.
Эти новшества, как правило, предъявлялись под знаком возвращения к ценностям уважаемого периода — в частности, в сфере литературы и философии ориентиром служила греко-римская древность. Вот почему историки Нового времени дадут им название «Возрождения». Традиционное Средневековье испытывало чувство, что движется вперед, глядя назад, и это долго блокировало возможность новой периодизации.
...
Период, который создавали, как они считали, многочисленные просвещенные люди и художники XV—XVI вв., получит название только в 1840 г., которое даст Мишле в своей первой лекции во Французском коллеже. Но новая периодизация истории (собственно, действительная, надо подчеркнуть, только для Запада) утвердилась до Мишле. Создать ее позволила эволюция самой истории как жанра литературы для обучения и увлекательного познания. Эту трансформацию совершили университеты и коллежи. Напомню, что, кроме как в Германии, история могла рассчитывать на одну учебную кафедру в университетах, а предметом, преподаваемым в коллежах, стала в основном с конца XVIII в. и начала XIX в., и завершилась эта метаморфоза, несомненно, в 1820 г.
...
Что касается меня, я считаю, что смена периода, конец долгого Средневековья, относится к середине XVIII в. Она соответствует прогрессивным изменениям в сельскохозяйственной экономике, которые особо выделили физиократы и для которых они разработали теорию; изобретению паровой машины, придуманной в 1687 г. французом Дени Папеном и реализованной в 1769 г. англичанином Джеймсом Уаттом; рождению промышленности Нового времени, распространившейся из Англии на весь континент.
...
Что до математики, то напомню, что методично она начала применяться в Средние века с появлением новых, более точных изданий Евклида и комментариев к ним, со введением нуля в расчеты в начале XIII в., с выходом важнейшего учебника «Liber Abaci» [Книга абака] Леонардо Пизанского, написанного в 1202 г., переработанного в 1228 г., а также в результате развития технологий, связанных с торговлей и банками (в том числе появления векселя в начале XIV в.). Что в XV и XVI вв. было действительно новым, но вошедшим как составная часть в средневековое возрождение, так это методическое обращение к опыту, в частности, с XVI в. — к вскрытию.
Особенно я сожалею о том, что этот выпуск «Cahiers de science et vie» утверждает, будто «в XVI в. в Европе появился плюрализм». С раннего Средневековья христианский мир терзали споры и судебные процессы, посвященные тому, что церковь называла «ересями». Это была точка зрения средневековой церкви. Разве сегодня мы не могли бы рассматривать ереси как теории, идеи, формы мышления, расходившиеся с официальной догматикой?
...
В эпоху Возрождения размеры доменных печей, конечно, выросли, но надо было дождаться изобретения паровой машины в XVIII в., чтобы в Англии родилась и распространилась на материк промышленность. Печати, зародившейся, как известно, в середине XV в., правомерно приписывают исключительную важность, но революции, связанные с чтением, случались и в Средние века. К ним относятся замена свитка кодексом в раннем Средневековье, создание книг уже не в монастырских скрипториях, а во внешних библиотеках или в библиотеках университетов, которые с XIII в. изготавливали pecia довольно легко воспроизводимые, наконец, использование вместо пергамента бумаги, распространявшейся в XII в. из Испании и особенно в начале XIII в. из Италии.
...
Открытия со времен Христофора Колумба и Васко да Гамы не породили такого регулярного мореплавания, какое повлекла за собой европейская колонизация после завоевания Индии Великобританией в 1756 г.
...
ПЕРИОДИЗАЦИЯ И ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
Периодизация истории, истоки которой, как мы видели, в западной традиции восходят как к греческой мысли (Геродот, V в. до н. э.), так и к Ветхому Завету (Даниил, VI в. до н. э.), в повседневную практику вошла поздно. Ее потребовала трансформация жанра литературы, предназначенной для обучения истории, в XVIII—XIX вв.
...
Я не затронул здесь вопрос длительности периодов, скорости развития истории, поскольку он, несомненно, не возникает раньше Нового времени. Зато если что для Средних веков и Возрождения настоятельно важно, более, чем для современности и настоящего времени, так это медлительность перехода от одного периода к другому. Революций здесь мало, если предположить, что они были. Франсуа Фюре любил напоминать, что Французская революция продолжалась почти весь XIX в.